Литературные образы — одежда психического расстройства (заключение)

Литературные образы мы одеваем с раннего детства. Вспомним утренники или просто игры детей. Мальчик, например, играет в Зорро. Он одевается как Зорро, говорит как Зорро, но наступает момент, когда игру надо прекращать. Как правило, родители останавливают игры, которые стремятся к овладению всем временем, всеми мыслями и чувствами ребёнка. Поле игры переносится в область воображения. Там продолжается жизнь Зорро. Ребёнок, стесненный рамками и правилами родителей, другими словами рамками реальности, подчиняет своё воображение образу любимого героя. Чем с более жестким сопротивлением реальности сталкивается литературный образ, тем более он жизнеспособен в инкапсулированном сознании.

Иногда он может оживать, в моменты, когда фантазии сопровождаются вегетативными реакциями: потоотделением, учащением пульса, повышением давления и другими. При употреблении наркотиков или ситуации, которая соответствует рисунку действия диссоциативных средств, Зорро становится реальным, а родители, внешний мир с его правилами и законами — телесериалом, который легко можно перестать смотреть. Так возникает болезнь. Все, что для нас реальность, для больных телесериал. Поэтому они не так относятся к близким, к деньгам, работе. Наши миры пересекаются в точке удовлетворения желаний больного. Гении литературы способны повести читателя в выдуманные миры. Я помню в начале девяностых с таким упоением читал книги Абдулаева, что выходил на остановке из троллейбуса, садился и продолжал читать, несмотря на обязанности по отношению к больным. Если Вы так тоже увлекаетесь, знайте — этот автор — потенциальный творец безумия, если он захочет написать что-то о реальной «жизни».

Нам ещё повезло, что настоящие гении пишут исповеди, детективы, фэнтези и сказки. Любая книга, которая способна изменить поведение и эмоции, которая подводит к определенным выводам («Хаббад — дорога в ад» или книги про то, что занятие йогой ведет к демонизму) опасна. Литература, искусство призваны находить новые аспекты красоты, а через это способствовать улучшению нравов, формировать правильное мировоззрение. По своей сути это высшая форма деятельности человека, позволяющая достичь бессмертия, — и в этом величайшая ответственность писателя, который может ввести тебя в интересный мир, но сказать, что «сила ночи, сила дня (свет и тьма) одинакового фигня» —  и тут же, если человек принимает это, то сразу становится маргиналом, вызывая отвращение у всего остального мира.

Хорошая книга, с точки зрения психологического воздействия, может быть спокойно отложена на более подходящее время. Образы должны уступать ценностям. Герой — живое воплощение неукоснительного закона разума, правильного союза с природой. При чтении должно возникать сначала одобрение поступков, соответствующих общепринятыми ценностям, которое должно переходить к удивлению, от удивления — к изумлению и, наконец, к величайшему благоговению. Оно должно охватывать читателя, вызывать желание самому стать таким человеком. Добродетель — ценна потому, что она дорого стоит. Все удивление и стремление подражать такому литературному образу покоятся на чистоте нравственного принципа и, ни в коем случае, это не книги не про то как стать успешным, богатым, как завоевать друзей, как жениться на миллионере, известном гангстере, как развлекаться и получать удовольствие.

Опубликовано в Статьи

Cтатьи