Мир больного депрессией

Больную в одиночестве начинают преследовать мысли и образы, кажущееся ей не просто чуждыми, но и бессмысленными. Тем не менее, она должна следовать им так, как если бы они были истинными, — в противном случае ее охватывает совершенно невыносимая тревога. Если раньше у больной наблюдался мятеж против принуждающей истины, то сейчас нарисованный ложный мир пугает в случае невыполнения навязчивых действий. Она считала, что должна 3 раза задерживать дыхание, иначе кто-то умрет из близких. В своем мире, где она божество, действуя или мысля определенным образом, пациентка может магически предотвратить ход событий или повлиять на него. Ее мысли выстраиваются в систему значений (свободомыслие без границ создает альтернативные ценности), а ее действия – в систему церемониальных обрядов. Из-за утраты надежности мышления, все равно, что будет делать больная. У нее всегда остается сомнение относительности правильности или полноценности собственных действий. Смешно слышать, когда люди произносят фразу – «Я не уверен в своей правоте». Если ты не уверен — значит это не твоя правда. А чья? К. Юнг считал, что демоны существуют, и «ничто» имеет личностный аспект, ненавидящий все человеческое. И по порядку ухода человеческого можно сказать, где слабое звено.

Нормальный мир характеризуется близкими связями, взаимностью, способной объединить всех людей, удовлетворением, обусловленным истинным, согласованный с традицией, взглядом на мир. Этот нормальный взгляд на мир не погряз в довольстве, способствует приумножению ценностей и поступательному развитию жизни.

Уход же осуществляется по такой схеме. Сначала возникает ряд событий, для которых у больной нет моделей-концепций, и исток их лежит не там, где покоятся вместе с собственными истоки всего. Мы ведем речь о догме, традициях, сказках, в которых слышен зов любви, стране чудес, удовлетворяющей жажду удивляться. Об истине, исповедующей интерес и изумление: то, что присуще всем людям, важнее причуд немногих, обычное ценнее необычного, человек чудесней и удивительней всего на свете. По правде говоря, человек не может вспомнить — кто же он. Можно постичь мир, но не самого себя.

Истоком болезни можно назвать то время, когда мы забыли о том, что истинное имя нам неизвестно, а в голове возникла «ясность», здравый смысл, практичность, рационализм, без всякой, хотя бы символической жертвы. Мы не говорим сейчас за то, что такой потрясающий мир стоит смирения и подчинения ограничениям столь удивительной благодати. Другими словами, содержанию совести в надлежащем состоянии. Больная «поняла» кто она. И если она считает себя, например, волчицей – то тут же приобретает и волчьи ограничения: мстительность, агрессивность и т.д. Правда образ, кем себя возомнила больная, всегда намного сложней, но принцип такой же.

После того, как мир больной укореняется в вышеописанных событиях особого типа, он начинает разделять людей, вместо того, чтобы объединять их. Затем он постепенно сужается и атрофируется, утрачивая свойственное нормальному личностному миру приумножающее и возвышающее воздействие. Потом может исчезнуть вместе с чувством надежного и безопасного обладание духовными и материальными благами, к которым так стремилась больная. Можно потерять ощущение твердой почвы, в которой больная могла быть укоренена. Из этой твердой почвы она черпала бы силы для раскрытия своего имени и для развития, способного принести истинное удовлетворение и радость. Мы наблюдаем жертву ностальгии, разлученного человека с собственным миром.

Опубликовано в Статьи

Cтатьи